Как всегда начну с дороги. Дорога к кладу – это звучит.
А идти туда надо было так: по едва различимой тропинке, когда-то пробитой на заросшей мелколесьем просеке, далеко огибая болотины и вырытые кабанами а потом залитые водой ямы, до поваленной поперек просеки огромной старой осины. Здесь нужно остановиться и рассмотреть справа затеси на стволах окружающих деревьев. Собственно, к этому моменту ты уже готов к чему угодно, особенно если тебе до этого рассказали, что ты увидишь.
У затесей предписывалось круто повернуть и метров сто ломиться через сорный дровяной лес строго перпендикулярно просеке. Здесь даже при ярком солнце всегда сумрачно, сыро и вообще тоскливо. Сознание того, что ты находишься в центре очень древнего могильника, добавляет нужного эффекта. Тысячи полторы лет назад, а может быть и раньше, народ непонятно какой культуры устроил здесь свое кладбище: низкие расплывшиеся холмики, заваленные сверху камнями.
А четыреста лет назад, в правление Бориса Годунова, некто привез сюда и спрятал под камнями одного из курганов несколько кожаных мешков серебряных копеек. Спрятал надежно. Например, я никогда уже не найду это место – там ведь еще и до просеки нужно как-то добраться. А ни сел, ни деревень рядом уже нет. Раньше, то есть, конечно, были.
Тверская губерния, особенно западная ее часть, вдали от Ржева, настолько ныне заброшена и забыта, что даже дачников там по сравнению, скажем, с востоком бывает много меньше. И если бы не местный егерь, которому по долгу службы надо знать все особенности округи и который привел нас прямо на жальник, сами бы мы его не разыскали.
Первый раз его нашли годах в шестидесятых, когда на месте жутковатого леса были выпасы скота. Кому первому пришли в голову отворотить камни кургана и разгрести землю, докопаться, наверное, можно, но… Зачем?
Между тем клад известен. Еще бы: такого объема и такой ценности спрятанная казна! То, что это именно Казна, а не скромное накопление, сомнениям не подвергалось. А вот какая именно – войсковая, разбойничья, городская, не скажет никто на свете. Начало Смутного времени. Лжедмитрий сидит в Польше, в поместье у Мнишеков, Годунов еще в силе и власти, правда, к Руси уже подступают голодные годы, но пока жить можно, и какая такая беда, какая опасность заставила кого-то зарыть его в этом мрачном лесу, останется неизвестным. Хотя догадок много.
Дорого бы я дал, что хоть краем глаза заглянуть в прошлое! Слишком много накопилось у меня вопросов, на которые я никогда не получу ответа. Несколько лет назад люди из какой-то очень секретной лаборатории биофака МГУ пытались засунуть меня в начало двадцатого века – трансцендентальным, разумеется, способом. По словам главного из них, скрывавшегося под псевдонимом Тайсон (ударение на последнем слоге), двое из подопытных застряли в середине XIX века и возвращаться не хотят. Как я их понимаю!
Но в нашем случае эксперимент, на мой субъективный взгляд, не очень-то удался, хотя где-то я побывал и что-то такое видел. А потом и сам Тайсон куда-то пропал, может, тоже отправился куда-нибудь в прошлое. Дезертир…
Однако, возвращаясь к нашим копейкам, мы на то место все-таки пришли. Небольшая поляна в лесу, с рыжей проплешиной глины посередине и разбросанными вокруг камнями. В десяти метрах – еще один курган, а потом еще и еще. Там и в большой и веселой компании было не очень уютно, а уж одному здесь лучше не появляться вообще. Местные, правда, ходили. Таскали отсюда чешуйки бидончиками, детвора кидалась им друг в друга, кто-то отлил из пригоршни копеек окуневую блесну, короче, играли. В итоге большая часть монет расточилась безвозвратно. Лет через десять слухи о кладе наконец дошли до соответствующих инстанций. Сюда явилась археологическая экспедиция. От нее остались в лесу грубо сделанные из листов железа сита – сквозь них пытались просеивать грунт, и большая яма. Сколько-то штук монеток экспедиция увезла, но какая-то – и немалая – часть осталась лежать в слежавшихся выбросах грунта вокруг разрытого кургана, под камнями и в самой, заваленной той же глиной, яме. Уже позже местный нумизмат добирался сюда на тракторе, грузил землю в мешки, увозил домой и там промывал. Из мешка земли он доставал две-три очередные чешуйки. Мне потом удалось их просмотреть – в картонной коробочке их лежало штук пятьдесят. Редкостей не отыскалось…
Мне не очень-то верилось, что нам удастся здесь что-нибудь отыскать. Неприветливый чересчур лес, тяжелая мокрая глина, камни эти серые. Даже расчехляться не хотелось. Но мое мнение разделяли не все. На всех у нас было четыре аппарата, а вокруг ямы четко различались как раз четыре больших языка выброшенной глины.
Ну и началось… Учитывая, что никакого металла, кроме серебра вокруг не было, монетки ловились быстро. Нащупываешь ее тарелкой, выкапываешь, проверяешь отвал – еще есть. Проводишь над ямкой – и там тоже имеется. Золотая лихорадка продолжалась около часа, потом все успокоились и стали способны воспринимать шутки. Пришло понимание, что чешуи вокруг много, но чтобы достать ее нам придется выполнить такой объем земляных работ, что лучше сюда привезти трех таджиков. Поэтому и работать стали все ленивее и ленивее. И вскоре остановились вовсе.
Подсчитали улов – за два часа работы четырьмя аппаратами мы нашли штук сто чешуек, то есть каждые десять минут по монетке. Копейки были трех государей – Ивана Грозного, сына его Федора и сменившего династию Рюриковичей Бориса Годунова.
Но изначально клад был действительно огромен, и как он оказался в этих местах, почему остался невостребованным – нам уже не узнать. Впрочем, с такими загадками мы встречаемся каждый сезон. Пора уже и привыкнуть.
Автор: Николай Соловьев
